Пани Зофья. У вас колесо отвалилось - Яцек Галиньский

Ушел. Матерь Божья, какие глупости я наговорила от нервов! Неважно. Наверняка он и не такое в жизни слышал. На мой взгляд, я справилась очень хорошо. Особенно для первой встречи с преступником и при полном отсутствии опыта в этом деле. Сначала он, вероятно, подумал про себя: «О, какая интересная особа, с ней так приятно вести беседу», но потом верх взяли эти никому не нужные нервы и жестокость. Ему надо было уйти. Тоже хорошо. Пусть уладит то, что нужно уладить. Может, он не будет тогда в таком стрессе.

Я огляделась. Я была заперта в небольшом помещении размером в половину моей квартиры. Подвал был плохо оборудован. Ванна в углу, рядом с ней две канистры. Пол и стены были выложены плиткой. Белой, наверняка самой дешевой. Как в бане пятидесятых годов или в мясном магазине. С потолка свисала уродливая техническая лампа. Качалась. Мелконогий, должно быть, задел ее, когда нес меня. Лампочка была слишком слабой, чтобы осветить помещение. Меня окружал довольно мрачный полумрак.

Я сидела на деревянном, покрытом пятнами стуле. Возможно, стуле с историей. Мелконогий привязал к нему мои ноги. Руки он связал за спинкой сиденья. Мне очень хотелось распрямиться. Удивительно, как сильно хочется ходить именно тогда, когда не можешь этого делать… Ведь раньше я просиживала по два-три часа в кино или на скучной лекции в клубе для пенсионеров. Сейчас это отсутствие движения было невыносимым.

Я подумала, не начать ли кричать. Я была в каком-то жилом квартале, в городе. Может, кто-то услышит?

– Помогите, – робко начала я.

В очередной раз дало себя знать отсутствие опыта, как вести себя в чрезвычайной ситуации. Я прокашлялась и попыталась снова:

– Помогите! Меня закрыли в подвале! Ау! Есть здесь кто-нибудь! На помощь! Вызовите полицию!

Я все кричала и кричала. Безрезультатно, но, по крайней мере, хоть чем-то занялась. Думать о том, что должно произойти, было не самым приятным занятием. Я подумала, что, раз Мелконогий еще ничего мне не сделал, возможно, это последний подходящий момент, чтобы поразмышлять о каких-то важных вещах в жизни. Стоит провести это время с пользой. Особенно если у меня осталось мало времени. Если Мелконогий схватит Боревича и тот все ему расскажет, тогда я уже ни на что не пригожусь. И секунда моей жизни не будет уже иметь никакой ценности. Он избавится от меня сразу же, чтобы его не беспокоил ворчащий и жалующийся жилец в подвале.

Убийство полицейского – это серьезное дело. Может быть, сначала Мелконогий тоже привезет его сюда? Я ничего плохого Боревичу не желаю, но было бы мило. Вдвоем как-то поприятнее. Немного грустно умирать в одиночестве. У меня было еще столько всего рассказать. Самое худшее, что мог сделать этот козел, – это оставить меня в последние минуты жизни наедине с собственными мыслями. Я не подозревала, как важно человеку выговориться в такой критический момент. Вероятно, именно поэтому стали причащать и исповедовать перед смертью. Помимо религиозного смысла, это момент, когда умирающий еще может с кем-то поговорить. Что-то сказать, чтобы не чувствовать себя таким одиноким, брошенным, ненужным.

Мамочки, как тяжело в одиночестве. Пусть уже вернется этот бандит. Рано или поздно он все равно придет, сдавит шею и на этот раз не отпустит. Лучше бы он это сделал быстро, пользы от того, что все растянется, мне никакой. Когда придет Мелконогий, я произнесу последнее слово, может быть, несколько слов, и пусть он делает свое дело. Это ожидание изматывает.

Прокручивая в голове эти знаменательные, безусловно, достойные печати экзистенциальные размышления, я почувствовала себя одурманенной и слабой. Вроде бы я заснула. Я не знаю, сколько прошло времени. Может быть, пара минут, может, с десяток. Лампа перестала качаться. Тишину нарушил звук шагов где-то наверху. Он вернулся.

Он ходил по дому, а ко мне этот козел не заглянул. Я не знала, что это значит. Хороший это знак или плохой. Что, если это был не он? Может быть, это Боревич? Победил его и прибыл меня спасать! Надо кричать!

– Помогите! Я здесь внизу! – кричала я изо всех сил. – Меня в подвале заперли! Козел, убийца, извращенец! Импотент!

Крик заглушал звук шагов, поэтому на минуту я прервалась, чтобы услышать, что происходит. Звуки прекратились. Через минуту замок в двери щелкнул. К сожалению, на верху лестницы стоял он. Бандит. В руке он держал окровавленный нож. Лицо его было злым. Очень злым. Он посмотрел на меня так, что я, наверное, покончила бы с собой, будь у меня такая возможность.

– Ты что орешь? Совсем ёбнулась? – бросил он по-хамски.

– Это риторический вопрос? – ответила я, может не совсем к месту, но ко мне еще никто так не обращался.

Мелконогий скривился от ярости. Он поднял нож, угрожая мне. Был немного похож на рассерженного ребенка, который перестал контролировать свои эмоции и готов наброситься с кулаками на своего товарища.

– Слушай, – начал он, тряся ножом в мою сторону, – соблюдай тишину. Потом тобой займусь. Перестань меня, сука, злить. Поняла?

Я ничего не ответила.

– Один раз крикнешь, и бомба. Поняла?

– Поняла, конечно поняла. Чего тут не понять?

Мамочки, что это за бомба? Не уточнила.

– Я серьезно. Сечешь?

– Я с вами не разговариваю. Я оскорблена.

Он мог делать со мной все, что хотел. Тем более мог проявить ко мне хоть немного уважения. Мне не хватило смелости сказать ему об этом. Может, еще представится возможность.

– И этот твой хер тебе больше не поможет, – бросил он, уходя.

Его неприятный смех был слышен еще долго. Щелчок замка повторился несколько раз эхом среди пустых стен.

Бедный Боревич. Наверное, он получил бомбу. Как я могла предположить, что такой худышка может справиться с таким огромным козлом? Мелконогий, должно быть, швырял его, как тряпичную игрушку. Хорошо, что он не посадил его здесь, рядом со мной. Я бы не смогла вынести вида его расквашенного лица. Наверняка это было бы очень неприглядное зрелище.

Мне снова пришлось ждать. Этого я не любила. Бандит.

Он включил музыку. Сначала тихо. Затем прибавил громкость. Время от времени он ходил по дому. Также появился новый запах. Сначала я не узнала его. Это было жареное мясо. Я почувствовала болезненный спазм в животе. Меня тошнило.

Следующее, что я услышала, – постукивание. Что это было за постукивание? Я наклонила голову к плечу, чтобы передвинуть усилитель звука в слуховом аппарате. Не удалось. Постукивание так заинтриговало меня, что, несмотря на то что у меня затекла шея, я попробовала еще раз. Я терлась ухом о